(1824-1847)

В тот вечер в одной из театральных лож сидела обольстительная женщина, о скандальной репутации которой без устали судачил весь Париж. Звали ее Альфонсиной Плесси, но она предпочитала именовать себя Мари Дюплесси. Из всех цветов она более всего предпочитала камелии, что и заставило некую цветочницу назвать ее Дамой с камелиями – прозвище, которое тотчас подхватил вся французская столица.

«Она была, – напишет А. Дюма-сын, – высокой, очень изящной брюнеткой с бело-розовой кожей. Головка у нее была маленькая, продолговатые глаза казались нарисованными эмалью, как глаза японок, но только смотрели они живо и гордо; у нее были красные, словно вишни, губы и прелестнейшие на свете зубки. Вся она напоминала статуэтку из саксонского фарфора…»

Узкая талия, лебединая шея, выражение чистоты и невинности, длинные локоны, ниспадавшие на плечи, декольтированное платье из белого атласа, бриллиантовое колье, золотые браслеты – все это делало ее царственно-прекрасной.

Андре Моруа в своем документальном романе «Три Дюма» отмечает, что ни одна женщина в театре не могла соперничать с ней в благородстве наружности, хотя кроме одной из ее бабок, Анны дю Мениль, происходившей из дворянского нормандского рода, предки Мари были лакеями и крестьянами. Ее отец, жестянщик Марен Плесси, человек мрачный и злобный, считался в деревне колдуном. Альфонсина не получила никакого образования. В конце концов отец, если верить биографам, продал дочь сначала какому-то фабриканту, а затем цыганам, которые увезли ее в Париж. Гризетка, зачитывавшаяся модными романами, она танцевала со студентами во всех злачных уголках Парижа, а по воскресеньям охотно позволяла увлекать себя в темные аллеи.

Ресторатор Пале-Рояля меблировал для нее небольшую квартирку, но почти сразу же вынужден был уступить Мари герцогу де Гишу. Через неделю в Опере только и говорили, что о новой любовнице этого светского льва.

«Почему я продалась? – рассказывала она позднее. – Потому что честный труд никогда не дал бы мне той роскоши, которой я так жаждала… Я всегда сама выбирала любовников. И я любила. О, да! Любила по-настоящему, вот только никто никогда не отвечал мне на чувство. В этом главная драма моей жизни».

Один из ее современников писал:

«Покойный герцог де Граммон, тогда принц де Бидаш, вдохновил Дюма-сына на образ Армана Дюваля… А Маргарита – это, конечно, Мари Дюплесси, знаменитая дама полусвета, которая была безумно влюблена в «прекрасного Аженора», как в те времена называли принца Бидаша. Все это мне рассказал сам писатель».

Молодой красавицей увлекались самые блестящие мужчины Парижа. От знатных любовников она переняла изящные манеры и некоторые зачатки образования. Под руководством лучших наставников одаренная и чувствительная девушка расцвела. Она превосходно знала литературу, любила поэзию. Ее обучали музыке, и она с искренней непосредственностью исполняла на фортепиано баркаролы и вальсы. Одно время Мари содержал целый синдикат, состоящий из семи обожателей – семь великосветских щеголей объединили свои средства в общий фонд, и каждый из них встречался с красавицей раз в неделю…

«Вокруг нее говорили только о ее красоте, о ее победах, о ее хорошем вкусе, о модах, которые она выдумывала и устанавливала, – свидетельствовал театральный критик Жюль Жанен. – Она привлекала всеобщее внимание, ей выражали восторг. Льстивый шепот провожал ее на всем пути… Как всегда спокойная и презрительно замкнутая, она принимала все эти восторги как нечто должное. Она спокойно ступала по коврам, по которым ступала сама королева. Не один принц останавливался перед ней, и его взгляды легко могла понять любая женщина: я преклоняюсь перед вашей красотой и удаляюсь с сожалением».

Мари вызывала восхищение и одновременно жалость, потому что была явно выше своей постыдной профессии. В 1841-м Дама с камелиями родила сына от одного виконта. Отец нанял для ребенка няню, а потом сказал матери, что мальчик умер. Спустя много лет к сестре Мари, когда Дамы с камелиями уже не было на свете, пришел молодой человек лет двадцати семи и попросил показать ему портрет покойной. Его лицо оказалось точной копией того, что запечатлено на портрете…

…В тот вечер в ложе Варьете с Мари сидел дряхлый барон Штакельберг, знатный венгерский аристократ (в романе стараниями Дюма он превратился в «старого герцога»). Позже она рассказала Дюма, что этот старик взял ее на содержание потому, что она напоминала ему умершую дочь, уговаривал изменить ее жизнь и в этом случае обещал назначить ренту. Дама с камелиями пообещала это исполнить, очень старалась, но ничего не выходило.

В числе других молодых людей Дюма оказался приглашенным на ужин к знаменитой куртизанке. Со старым бароном она обращалась так грубо, что тот вскоре откланялся. Мари сразу развеселилась. Дюма восхищался минутным капризом этой женщины, которая прогнала богатого покровителя, готового разориться ради нее; он страдал, видя, как возвышенное существо пьет без удержу, ругается, как грузчик, и тем охотнее смеется, чем непристойнее шутка. От шампанского ее щеки полыхали лихорадочным румянцем. К концу ужина она зашлась в кашле и убежала.

Дюма пошел к больной. Она лежала, уткнувшись лицом в софу. Серебряный таз, в котором виднелись сгустки крови, стоял на столе. В ответ на его сочувствующие, почти влюбленные слова Мари ответила: «Подумайте только, женщина, которая харкает кровью и тратит сто тысяч франков в год! Это хорошо для богатого старика, но очень скучно для такого молодого человека, как вы… Все молодые любовники покидали меня».

Дюма не были чужды благородные порывы: любовь к матери, простой белошвейке, научила его жалеть всех женщин вне зависимости от их знатности и положения на социальной лестнице. Несмотря на всю свою пресыщенность, он сочувствовал их горестям, умел вызывать на откровенность и угадывал слезы под маской притворного веселья. И на время Мари бросила почти всех своих богатых покровителей ради этого серьезного и красивого юноши. Ей доставляло удовольствие, вновь превратившись в гризетку, гулять с ним по лесу или по Елисейским Полям.

Что же хотел Дюма? Перевоспитать ее, убедить изменить свой образ жизни? «Она была одна из последних представительниц той редкой породы куртизанок, которые обладали сердцем», – говорил он о ней. Но суммы, потраченной на один вечер с Мари (билеты в театр, камелии, конфеты, ужин, всевозможные прихоти), было достаточно, чтобы разорить молодого Дюма. Тогда он еще мало зарабатывал и вынужден был беспрестанно обращаться за деньгами к своему знаменитому отцу. Последний как-то напрямую спросил сына: «Надеюсь, ты испытываешь к ней не любовь?» На что в ответ услышал: «Нет, скорее жалость».

Обычно по вечерам он заезжал за ней. Они обедали, ехали в театр, потом снова возвращались в будуар Мари, где в огромных китайских вазах стояли камелии.

Часто она не могла заснуть, выходила из спальни в пеньюаре из белой шерсти, «садилась на ковер перед камином и грустно следила за игрой пламени в очаге». В такие минуты Дюма страстно любил ее. Но он так боялся оказаться обманутым, зная, что она частенько лжет ему, возможно, из деликатности. Штакельберг по-прежнему занимал какое-то место в ее жизни, так же как и человек более молодой – сын банкира Эдуард Перрего. Некоторые исследователи считают, что именно он, а не сам Дюма, явился прототипом главного героя в «Даме с камелиями».

Для Дюма вслед за несколькими днями счастья потянулись долгие месяцы подозрений, тревог и угрызений совести. К исходу второго месяца ласки сменились упреками. Теперь он реже видел Мари. В августе 1845 года он решил порвать с ней.

«Дорогая Мари, я не настолько богат, чтобы любить вас так, как мне хотелось бы, и не настолько беден, чтобы быть любимым так, как хотелось бы вам. И поэтому давайте забудем оба: вы – имя, которое вам было, должно быть, почти безразлично; я – счастье, которое мне больше недоступно. Бесполезно рассказывать вам, как мне грустно, потому что вы и сами знаете, как я вас люблю…»

Мари искала друга сердца, который мог бы заменить ей Александра. И она нашла Ференца Листа – великого музыканта, «прекрасного, как полубог», только что порвавшего свою продолжительную связь с Мари д(Агу. «Она вас завоюет», – предостерегали Листа относительно Мари Дюплесси.

Она и впрямь завоевала его, и он, похоже, достаточно долго не мог ее забыть. И все же Лист отказался связать свою жизнь с прекрасной куртизанкой и даже не пожелал путешествовать с ней по Востоку, чего ей очень хотелось.

В путешествие (правда, другое) ее пригласил Эдуард Перрего. Он увез ее в Лондон, и там 21 февраля 1846 года сочетался с ней гражданским браком. Мари стала графиней Перрего. Но при совершении церемонии, по всей вероятности, не были соблюдены необходимые формальности, так как церковное оглашение не публиковалось. К тому же, вернувшись в Париж, супруги по взаимному согласию вернули друг другу свободу. К чему же тогда этот необъяснимый брак? Возможно, Перрего надеялся крепче привязать к себе Мари или хотел удовлетворить прихоть умирающей: у Мари к тому времени развилась скоротечная чахотка, и она знала, что часы ее сочтены.

Волнующая бледность ее щек сменилась лихорадочным румянцем. Она пыталась искусственно возродить свою былую красоту при помощи блеска драгоценностей, разъезжала по модным курортам, но здоровье, тем не менее, только ухудшалось.

По возвращении в Париж Дама с камелиями в течение нескольких недель еще появлялась на балах – лишь призрак, тень своей былой красоты. Потом наступил день, когда она уже не смогла покидать квартиру. Ей минуло только двадцать три…

Так как она не могла больше зарабатывать деньги своим истощенным телом, ей пришлось продать одну за другой почти все драгоценности, которые она так любила. Она умерла 3 февраля 1847 года, в самый разгар карнавала. Шум веселья врывался в окна маленькой квартирки, где лежала в агонии Мари Дюплесси…

5 февраля толпа любопытных следовала за погребальным катафалком, украшенным белыми венками, – камелии не покинули Мари и после ее смерти. За дрогами, обнажив головы, шли лишь двое из прежних друзей Мари. Дюма среди них не было – он в это время путешествовал по Алжиру и Тунису.

Возвращаясь во Францию, он много думал о Мари. Что, впрочем, отнюдь не мешало ему позволять себе романтические приключения во время путешествия… О смерти бывшей возлюбленной он узнал в Марселе. Это известие повергло его в грусть и раскаяние.

В Париже ему бросилось в глаза объявление, возвещавшее о продаже мебели и предметов роскоши, принадлежавших Мари. Дюма-сын помчался на ее квартиру. Он вновь увидел мебель розового дерева, бывшую некогда свидетельницей его короткого счастья, тончайшее белье, облекавшее нежное и прелестное тело, платья покойницы… Дюма купил на память золотую цепочку Мари. Он узнал, что его возлюбленная завещала деньги, которые останутся после уплаты долгов, своей племяннице, но с условием, чтобы наследница никогда не приезжала в Париж.

На том аукционе присутствовал и Чарльз Диккенс. Писатель, прославившийся своими сентиментальными романами, не без язвительности заметил:

«…избранное общество ожидало торгов с любопытством и волнением, исполненное симпатии и трогательного сочувствия к судьбе девки… Глядя на всеобщую печаль и восхищение, можно подумать, что умер национальный герой или Жанна д`Арк…»
«Бедняжка Мариетта Дюплесси, – откликнулся на гибель бывшей возлюбленной Ференц Лист в письме к Мари д`Агу, – она была первой женщиной, в которую я влюбился».

…Александр снял комнату в отеле «Белая лошадь», перечитал письма Мари и написал роман под названием «Дама с камелиями». Книга Дюма-сына не автобиография, хотя, конечно, в основе ее и лежит история отношений автора с Мари Дюплесси, названной в романе Маргаритой Готье.

Роль отца главного героя, его визит к Маргарите, ее решение продать лошадей и драгоценности, чтобы любовью искупить свои грехи, героическое самоотречение куртизанки, жертвующей собой, чтобы не повредить любимому человеку, – все это придумал Дюма, точно так же как и душераздирающие письма покинутой, разоренной, умирающей Маргариты.

Роман произвел такое сильное впечатление на итальянского композитора Верди, что он сочинил на его сюжет известную всем «Травиату», которая до сих пор является одной из любимейших опер у ценителей музыки во всем мире.